Что Кулагин с Естегнеевым меняют только статус, но не прописку (слухи о переезде в Москву создателей «Диалог Данс» упорно ходили в конце 2012-го), стало ясно ещё в январе. Год прошёл – «страсти по столице», охватившие поклонников «ДД», не утихают до сих пор. Правда, теперь о другом страдаем. Слышали, что на глазах у первых посетителей «Гоголь-центра» (Табаков там был, Швыдкой был, Ефремов тоже, ещё Волчек) наши в этот самый центр 2 февраля въехали в чугунной ванне. Читали, что с июня по ноябрь Естегнеев и Кулагин работали над «Укрощением строптивой» (и Чулпан Хаматова работала, Катарину) – в Театре Наций. Вот только ни того, ни другого не видели. Поэтому и неудивительно, что «Неврастении», тоже московского производства, костромичи на собственной площадке жаждали страстно. Впрочем, ни ванн на колёсиках, ни Хаматовой по Шекспиру так и не дождались. Никаких наворотов – в последней премьере уходящего года «Диалог Данс» оказался, наоборот, на удивление простым.
Бегущие по экрану буквы в какие-то там слова об элементарной сущности искусства (ну, оно же из первобытных обрядов возникло) выстраиваются уже под конец спектакля. Это – вывод. Доказательства – всё, что происходит на площадке в предыдущий час: «Неврастения» начинается и продолжается – именно по элементарным законам. Не в том смысле, что здесь много животного (хотя на самом деле много – секса без любви, ржача без повода, агрессии без тормозов). В том смысле, что непонятного мало. Своё очередное хореографическое заявление Иван Естегнеев и Евгений Кулагин выдают настолько просто, что вопрос, в общем-то, возникает всего один: а точно Естегнеев-Кулагин? Почти без вопросов, по минимуму иносказаний, красоты в обрез – фирменный почерк «диалогистов», охваченных «Неврастенией», меняется до неузнаваемости. Неизменным остаётся только их фирменный юмор.
Вот первый смайлик: чёрно-белый допотопный телевизор под потолком, не уставая, крутит придворные танцы (сценография американско-русской художницы Вани Боуден). А на фоне всей этой сытой бальной тормозухи века восемнадцатого выплясывается совсем другая жизнь. Двадцать первого века. На пружинной койке покачивается, судя по всему, больной (Евгений Кулагин). Подёргивается, потрясывается – ну ясно, неврастеник. Под ним табличка, на неё пялятся четверо в сером (Иван Естегнеев, Мария Качалкова, Татьяна Караванова, Илья Оши). Мы пялимся на четверых. И хотя оригинальная музыка Давида Монсо мало напоминает «паулсовщину», строчка из «Вернисажа» – «На этой выставке…» – сверлит мозг. Ритмичное постукивание и постоянное шипение на мозги капает. Начинаешь подёргиваться, потрясываться… И потихоньку соображать: ты – на выставке неврастеников. И зритель, и экспонат одновременно. Потому что весь мир – сплошная неврастения.
Она может менять место: выставочный зал в течение часа превращается то в улицу, то в полицейский участок, то снова в выставочный зал. Она может менять маски: экскурсанты в сером вдруг становятся кучкой гопоты в вытянутых трениках и совковых олимпийках, потом – отрядом правоблюстителей при погонах и в пилотках и опять – группой серых экскурсантов. Симптомы тоже могут быть разные: кто-то дёргается, кто-то тупит. Кого пробивает на «ха-ха», кого душат слёзы. Кому-то кровавую бойню подавай, кому-то прилюдного онанизма охота. Дошедшие до полного безразличия (оно для постановщиков абсолютно равно отупению), мы потихоньку вырождаемся. Вырожденчество чувствуется на быдловатых лицах, вырожденчество читается в тупых словах. И самое страшное (для людей, посвятивших жизнь искусству танца): вырожденчество угадывается – в искорёженных движениях. Пятеро в black box арт-площадки СТАНЦИЯ чудовищно корчатся и странно выламываются, рвут и швыряют друг друга. И это не физический недуг – это прорывающаяся изнутри неврастения. Она уродует всех, но сопротивляться бесполезно – никакой подушкой не выбьешь. На этой выставке людей сюжет отсутствует один. Где мы счастливы.
В предновогодней «Дюймовочке» (её на СТАНЦИИ презентовали 22 декабря) «мы счастливы» тоже не получилось. Первую в истории «Диалог Данс» постановку для детей доверили главрежу костромского драматического Сергею Кузьмичу – и вот результат. Мастер самовольных финалов (взять хотя бы «Грозу» с дефибриллятором и «Бесприданницу» с Хароном), Кузьмич с Андерсеном церемониться, в общем, тоже не стал. И хеппи-энда на двоих не вышло: преодолевшая все испытания и повзрослевшая Дюймовочка (Мария Качалкова) полнокровного Короля эльфов так и не дождалась. Игрушечным, даже не разглядишь, пришлось удовольствоваться.
Впрочем, кое в чём Сергея Кузьмича точно не упрекнёшь: каркас спектакля выстроен намертво, стилистическое единство неколебимо. Технические прибамбасы (компьютерные цветы распускаются на поляне-экране, тканевый снег разгоняют ветродувы, крот вертит пластмассовой мордочкой) режиссёр «нанизывает» на тоненький детский голосок, проговаривающий сюжет андерсовской сказки. И заглушает этот голосок. Так что финальная любовь после часового гаджет-прессинга была бы всё равно неуместна. Хотя настоящего чувства даже айтишная Дюймовочка всё-таки заслужила. Ну, напрасно что ли маленькие исполнительницы главной роли – Полина Акимова и Полина Лигусова – вытерпели и батут, и металлические палки, и центрифугу?
Опубликовано в «Губернском Деловом Обозрении», декабрь 2013
Рубрика: диалог данс. Bookmark the permalink. Both comments and trackbacks are currently closed.
Генеральный партнер
Премьеры Диалог Данс
На этой выставке… людей и IT-технологий, представленной на арт-площадке СТАНЦИЯ, корреспондент «СП-ДО» попала сначала в РОВД, а оттуда – в снежную бурю
Демонстрируя свою осеннюю «Неврастению» в выставочном пространстве (зал – зрители, танцовщики – экспонаты), компания современного танца «Диалог Данс» стопроцентно сработала на костромскую публику: свежайшую постановку «диалогистов» костромичи пришли именно – рассматривать. Дотошно рассматривать, насколько изменились «свои ребята» за год резидирования у Серебренникова в столичном «Гоголь-центре» и какую невидаль сотворили всё в том же «Гоголе» нынче по осени (московская премьера «Неврастении» состоялась 13 ноября). К рассматривающим на арт-площадке СТАНЦИЯ присоединилась и корреспондент «СП-ДО» Дарья ШАНИНА. Причём дважды. Кроме последнего в этом году взрослого спектакля компании, заодно рассмотрела и детский – первый в 11-летней истории «ДД».
Что Кулагин с Естегнеевым меняют только статус, но не прописку (слухи о переезде в Москву создателей «Диалог Данс» упорно ходили в конце 2012-го), стало ясно ещё в январе. Год прошёл – «страсти по столице», охватившие поклонников «ДД», не утихают до сих пор. Правда, теперь о другом страдаем. Слышали, что на глазах у первых посетителей «Гоголь-центра» (Табаков там был, Швыдкой был, Ефремов тоже, ещё Волчек) наши в этот самый центр 2 февраля въехали в чугунной ванне. Читали, что с июня по ноябрь Естегнеев и Кулагин работали над «Укрощением строптивой» (и Чулпан Хаматова работала, Катарину) – в Театре Наций. Вот только ни того, ни другого не видели. Поэтому и неудивительно, что «Неврастении», тоже московского производства, костромичи на собственной площадке жаждали страстно. Впрочем, ни ванн на колёсиках, ни Хаматовой по Шекспиру так и не дождались. Никаких наворотов – в последней премьере уходящего года «Диалог Данс» оказался, наоборот, на удивление простым.
Бегущие по экрану буквы в какие-то там слова об элементарной сущности искусства (ну, оно же из первобытных обрядов возникло) выстраиваются уже под конец спектакля. Это – вывод. Доказательства – всё, что происходит на площадке в предыдущий час: «Неврастения» начинается и продолжается – именно по элементарным законам. Не в том смысле, что здесь много животного (хотя на самом деле много – секса без любви, ржача без повода, агрессии без тормозов). В том смысле, что непонятного мало. Своё очередное хореографическое заявление Иван Естегнеев и Евгений Кулагин выдают настолько просто, что вопрос, в общем-то, возникает всего один: а точно Естегнеев-Кулагин? Почти без вопросов, по минимуму иносказаний, красоты в обрез – фирменный почерк «диалогистов», охваченных «Неврастенией», меняется до неузнаваемости. Неизменным остаётся только их фирменный юмор.
Вот первый смайлик: чёрно-белый допотопный телевизор под потолком, не уставая, крутит придворные танцы (сценография американско-русской художницы Вани Боуден). А на фоне всей этой сытой бальной тормозухи века восемнадцатого выплясывается совсем другая жизнь. Двадцать первого века. На пружинной койке покачивается, судя по всему, больной (Евгений Кулагин). Подёргивается, потрясывается – ну ясно, неврастеник. Под ним табличка, на неё пялятся четверо в сером (Иван Естегнеев, Мария Качалкова, Татьяна Караванова, Илья Оши). Мы пялимся на четверых. И хотя оригинальная музыка Давида Монсо мало напоминает «паулсовщину», строчка из «Вернисажа» – «На этой выставке…» – сверлит мозг. Ритмичное постукивание и постоянное шипение на мозги капает. Начинаешь подёргиваться, потрясываться… И потихоньку соображать: ты – на выставке неврастеников. И зритель, и экспонат одновременно. Потому что весь мир – сплошная неврастения.
Она может менять место: выставочный зал в течение часа превращается то в улицу, то в полицейский участок, то снова в выставочный зал. Она может менять маски: экскурсанты в сером вдруг становятся кучкой гопоты в вытянутых трениках и совковых олимпийках, потом – отрядом правоблюстителей при погонах и в пилотках и опять – группой серых экскурсантов. Симптомы тоже могут быть разные: кто-то дёргается, кто-то тупит. Кого пробивает на «ха-ха», кого душат слёзы. Кому-то кровавую бойню подавай, кому-то прилюдного онанизма охота. Дошедшие до полного безразличия (оно для постановщиков абсолютно равно отупению), мы потихоньку вырождаемся. Вырожденчество чувствуется на быдловатых лицах, вырожденчество читается в тупых словах. И самое страшное (для людей, посвятивших жизнь искусству танца): вырожденчество угадывается – в искорёженных движениях. Пятеро в black box арт-площадки СТАНЦИЯ чудовищно корчатся и странно выламываются, рвут и швыряют друг друга. И это не физический недуг – это прорывающаяся изнутри неврастения. Она уродует всех, но сопротивляться бесполезно – никакой подушкой не выбьешь. На этой выставке людей сюжет отсутствует один. Где мы счастливы.
В предновогодней «Дюймовочке» (её на СТАНЦИИ презентовали 22 декабря) «мы счастливы» тоже не получилось. Первую в истории «Диалог Данс» постановку для детей доверили главрежу костромского драматического Сергею Кузьмичу – и вот результат. Мастер самовольных финалов (взять хотя бы «Грозу» с дефибриллятором и «Бесприданницу» с Хароном), Кузьмич с Андерсеном церемониться, в общем, тоже не стал. И хеппи-энда на двоих не вышло: преодолевшая все испытания и повзрослевшая Дюймовочка (Мария Качалкова) полнокровного Короля эльфов так и не дождалась. Игрушечным, даже не разглядишь, пришлось удовольствоваться.
Впрочем, кое в чём Сергея Кузьмича точно не упрекнёшь: каркас спектакля выстроен намертво, стилистическое единство неколебимо. Технические прибамбасы (компьютерные цветы распускаются на поляне-экране, тканевый снег разгоняют ветродувы, крот вертит пластмассовой мордочкой) режиссёр «нанизывает» на тоненький детский голосок, проговаривающий сюжет андерсовской сказки. И заглушает этот голосок. Так что финальная любовь после часового гаджет-прессинга была бы всё равно неуместна. Хотя настоящего чувства даже айтишная Дюймовочка всё-таки заслужила. Ну, напрасно что ли маленькие исполнительницы главной роли – Полина Акимова и Полина Лигусова – вытерпели и батут, и металлические палки, и центрифугу?
Опубликовано в «Губернском Деловом Обозрении», декабрь 2013